Екатерина Риз - Всё, что нужно ей

– Тише, не ори. Это я.

Я хоть и выдохнула, но логике его удивилась. Если это он, то мне нужно спокойно воспринять то, что он ко мне в постель лезет?

– Убирайся вон, – зашипела я, а этот негодяй толкнул меня обратно на подушки. – Ложись и спи. Нужна ты мне… – Голос его был не совсем твёрд, от Гриши тянуло водкой, да так сильно, что я брезгливо поморщилась. Он устроился рядом со мной, вытянулся в полный рост и вздохнул устало. Я подумала немного, потом пихнула его в бок.

– Убирайся на свой спальный мешок.

– А он занят. – Голову повернул и посмотрел на меня в темноте. – Ты дура? В доме два пьяных незнакомых мужика. Хочешь одна спать? Ну, рискни. Только потом не вой.

Я поёжилась. Обхватила горло рукой, снова на Гришку посмотрела, точнее, окинула взглядом его громоздкое тело, которое заняло почти весь диван, оставив мне местечко у самой стенки.

– Вот только тронь меня, – грозно шепнула я ему.

Он не ответил, что-то буркнул себе под нос, нечленораздельное, и перевернулся на бок, ко мне спиной. Это меня более чем устроило. Я осторожно легла, устроившись за широкой мужской спиной, и что самое парадоксальное, почувствовала себя куда спокойнее, чем час назад, укладываясь спать одна. И пусть от Гришки несёт водкой, он нелюбезный пакостник, к тому же, наверняка, будет храпеть, но те двое, совершенно чужих, пугали меня куда больше. Проснулась я, испугавшись собственно неосознанного движения. Я потянулась рукой к мужскому телу рядом, и к счастью, тут же в ужасе распахнула глаза. Обрадовалась, когда поняла, что Гриши рядом со мной уже нет. В комнате светло, душно, а через открытую дверь слышатся мужские голоса. Кажется, гости собрались уезжать. Послышались шаги, и я поторопилась лечь и натянуть на себя одеяло, прикидываясь спящей. В дверях кто-то возник, уставился на меня, а после я услышала негромкий недовольный голос.

– Гриш, надо что-то решать. Нельзя держать её здесь вечно.

– Решим. Ты своим делом занимайся.

Я услышала странный смешок.

– А я что делаю? Если так дальше пойдёт, мне звание Народного артиста светит.

– Светит, да? – съязвил Григорий. – Смотри, как бы это звание тебе в глаз не засветило. Или в лоб.

– Что ж я, дурак совсем? Как сказано, так и делаю. Наше дело маленькое, сам понимаешь.

– Хватит трепаться. Особенно, при ней.

– Она спит.

– Ага. Спит, – проговорил Гриша таким тоном, будто подозревал меня во всех смертных грехах.

Дверь закрыли, я перевела дыхание, после чего перевернулась на спину, откинув одеяло, в комнате было очень душно.

Когда мой стражник в комнату вернулся, я так и лежала, мрачно разглядывая потолок. Он увидел, что я не сплю, и усмехнулся.

– И тебе с добрым утром.

– Почему я здесь?

– Тебе популярно объяснить?

– Да.

– Поляку эти вопросы будешь задавать. Где он прокололся, что ты столько времени просидела в этой дыре. Чего ты лежишь? Посуды полная раковина. Вставай и за работу.

– Гриш, меня ведь отпустят?

– А кому ты нужна?

Я посмотрела на него.

– Ты сегодня особенно вредный. Похмелье?

– Мне сдёрнуть тебя с кровати или к тебе присоединиться? Я могу, не смотря на похмелье.

С кровати я поторопилась подняться. Одеяло на ней расправила, а сама на Гришку с подозрением косилась, побаиваясь того, что он решит претворить свою угрозу в жизнь.

Посуду я помыла, не спеша, чувствуя странную свободу действий. Одна была в кухне, дверь на улицу распахнута настежь, а за мной вроде никто и не следит. По окончании работы сделала себе бутерброд и налила чаю, а затем, немного посомневавшись, рискнула выйти на крыльцо, присела на ступеньку. Гриша, вооружившись молотком, ремонтировал покосившуюся ограду. Теперь я уже не сомневалась, что он в этом доме гость, и жить в лесу дольше, чем это необходимо, не собирается. Но проявлял уважение, и даже мелким ремонтом занимался. Меня на крыльце он, наверняка, заметил, но вида не подал. Я тоже делала вид, что до него мне дела мало, и я наслаждаюсь погожим деньком. Могу я хоть чем-то наслаждаться, даже если жизнь в последнее время не радует? Отвернувшись от него, стала смотреть на дорогу. Хотя это и дорогой то назвать нельзя было, так, направление. Направление к свободе. Интересно, как далеко мы от города? Жаль, что я была без сознания, когда меня сюда везли, иначе имела бы хоть какое-то представление. Но если принять во внимание, что вокруг болото, тишина, и за прошедшую неделю ни один человек даже по случайности рядом с нами не оказался, от цивилизации мы далеко. И «гости» наши приезжали на солидного вида внедорожнике… Как Гриша сказал: «Вокруг болото».

– Неужели есть люди, которые добровольно могут здесь жить?

Гриша молотком стучать перестал, облокотился на ограду, а посмотрев на меня, пожал плечами.

– Некоторым до чёртиков надоедает городская жизнь.

Я обвела взглядом более чем скромный двор нашей избушки, потом на лес посмотрела.

– Настолько?

– Ну, не все любят деньги так, как ты.

– И как ты, – отозвалась я, правда, не особо усердствовала, так, повредничать решила. А Гриша усмехнулся.

– Если бы я любил деньги, детка, я бы их взял и был счастлив. А мне для счастья нужно ещё плотское удовлетворение.

– Я только позавтракала, – предупредила я его. Он, не скрываясь, рассмеялся над моей брезгливостью.

– Не нравлюсь я тебе?

Я отвечать не стала, гордо отвернулась, но его это только распалило. Он молоток отложил и направился ко мне, я с настороженностью наблюдала за его приближением.

– И чем же твой муж лучше меня? Или я рожей не вышел?

– Почему ты думаешь, что если я люблю мужа, то это из-за денег? Я его с детства любила.

– Да ты что?

– Да, – я серьёзно кивнула. – Он был нашим соседом. То есть, не он, а его мать. Серёжа тогда уже не жил с ней. А потом мы начали общаться, и он позвал меня замуж. Я его всяким помню, понимаешь? Каким он был, когда денег и в помине не было. Он хороший человек.

Что-то такое на его лице отразилось, промелькнуло, что-то вроде недоверия, а потом Гриша задумчиво хмыкнул.

– И откуда же ты знаешь, что он хороший человек? Тебе так в детстве показалось?

Я со стуком поставила чашку на ступеньку, а на Гришу сверкнула глазами.

– Я никогда и ни от кого не слышала, чтобы о нём плохо отзывались. Мы почти три года вместе. Три, понимаешь? И ни разу за это время…

– Даже не знаю, порадоваться за тебя или пожалеть.

– Прекрати, – разозлилась я. – У тебя не получится заставить меня засомневаться в нём!

– Правда? А то, что ты сидишь здесь уже неделю, и никто не торопится тебя выкупать, тебя ни на какие мысли не наводит?

– Нет, – отрезала я. – Вы же уголовники, вам верить нельзя. Ещё неизвестно, что вы ему сказали!

– Ух ты. – Он присел на корточки и наблюдал за мной с нескрываемым любопытством.

Я же пылала гневом.

– Думаешь, я не понимаю, зачем ты это делаешь? Чтобы душонку свою похотливую порадовать! – Я вскочила, и теперь смотрела на него сверху вниз. – Я не буду с тобой спать, даже если мне придётся просидеть на этом дурацком болоте ещё год. Я уважать себя перестану!

– Так он же не узнает, Насть. Я уеду… с твоими деньгами. – Он издевался надо мной, и даже скрывать этого не собирался. Посмеивался и наслаждался тем, как я сжимаю кулаки и покрываюсь красными пятнами, слушая его. – Мы больше никогда не увидимся. Видишь, как здорово может всё получиться.

– Замолчи, – попросила я деревянным голосом.

– А что такое? Я тебя смущаю? – Он ухмыльнулся, выпрямился, а я торопливо отступила. – Ты говоришь, что любила его чуть ли не с детства. У тебя, вообще, кто-нибудь был кроме него? – Одна его бровь иронично приподнялась. – Так откуда ты можешь знать, что он лучший?

Решив воспользоваться моментом, пока не стало поздно, я вошла в домик и захлопнула входную дверь. Услышала смех, а когда Гриша в дом вошёл, я в комнату убежала.

– Да ладно тебе, – примирительно проговорил он. – Я шучу. – Я слышала, как он прошёл на кухню, взял алюминиевую чашку и зачерпнул колодезной воды из ведра. – И знаешь ли, совсем мне не завидно. В том смысле, что у Поляка такая жена. Красивая кукла, которую он одевает, украшает, а потом выставляет на всеобщее обозрение, типа, зацените, какой я крутой мужик, всё-то у меня есть. О таком подарке судьбы я никогда не мечтал.

– Это неправда.

– Неправда? Ну, конечно. Если бы ты была более умной, тебе бы хотелось чего-то добиться в этой жизни, самой. А ты только цацки носить умеешь, да мужу угождать.

Я бурно дышала, не на шутку обиженная его умозаключениями.

– Ты меня даже не знаешь! Как ты можешь такое говорить?

Он в комнату заглянул, рот тыльной стороной ладони вытер, а сам на меня поглядывал.

– А чего ты стоишь? Два миллиона, которые он тебе доверил? Или кабриолета, что он подарил? А может, того бриллиантового ошейника, что я с тебя снял? Красивая девочка, – начал он, вкрадчиво, только меня его тон не обманул, Гришин взгляд был полон презрения, – вовремя сориентировалась, навешала богатому мужику на уши лапшу о том, что с детства его любила и ждала, только его, да? Не спала ни с кем, для него себя берегла, и в итоге продалась подороже. И всё продолжаешь строить из себя Белоснежку, из образа не выходишь. А что, это правильно, молодец. Шлюх у Поляка была армия, он такую на раз-два раскусит, как бы не притворялась, а вот ты свою роль играешь талантливо. За это и получаешь цацки, бабки и дорогие машинки. Ради этого стоило подольше в девственницу поиграть. Могу лишь поаплодировать.